Человек, страдающей меланхолией — это человек не способный отпускать прошлое. Он не способен принимать вызов судьбы, который выражается в том, чтобы увидеть, признать и принять факт утраты.
Почему он не может принять факт утраты?
Потому, что объект утраты инкорпорирован в глубокие пласты его «Я». Объект утраты был инвестирован изначально по нарциссическому типу: то есть, объект изначально не в полной мере признавался отдельным и независимым, автономным субъектом.
Во время расставания меланхолик не способен посмотреть прямо в лицо утрате: он инкорпорирует объект утраты в свое Я, и делает его внутренним объектом — то есть частью своего Я. Для чего?
Чтобы никогда с ним не расставаться. Это страшно — но это похоже на внутренний склеп в глубинах Я.
И тогда, если объект инкорпорирован меланхоликом и стал внутренним склепом в Я, то избавиться от этого склепа возможно лишь вместе с частью Я.
Принять утрату объекта — означает принять утрату части своего Я.
То есть, наполовину умереть.
Агония — это то, что предшествует факту умирания. Как бы умирает та часть Я, которая неразрывно спаяна с объектом утраты. И это реально очень больно.
Но потом, когда часть «Я=объект» умерла — возрождается новая часть Я — автономное Я.
Готовится почва для интеграции Я и преодоления его расщепления.
Меланхолику чтобы выздороветь и возродиться, необходимо как бы дойти до крайней точки своей боли. И пройти эту точку. И выжить. Как?
Получая инвестиции аналитика. Связывая на аналитике свои разъединенные во время меланхолии влечения к жизни и к смерти.
Умереть и родиться заново.
Психоаналитики называют этот сложный процесс «проделать работу меланхолии» и вернуть себе свое либидо: вернуть себе свои психические силы.
Возродить свою автономную и уникальную жизнь.
А вот для того, чтобы не заболеть меланхолией, чтобы уметь принимать утраты без агонии и с наименьшими потерями, без расщепления и истощения своего Я, необходимо уметь устанавливать отношения с объектом по типу «Другой — это Другой». То есть. Не нарциссически инвестировать объект ( другой — это предсказуемый объект, и как бы часть меня), а объектно инвестировать объект (другой — это другой, и он не предсказуем; он свободен в своих реакциях и выборах).
Тогда при расставании не будет ни меланхолии, ни агонии, ни умирания — психика при расставании будет проделывать иную работу: работу горя, которая проходит с наименьшими потерями времени и ресурсов.
И последнее.
Восприятие боли одиночества, сопровождающее утрату,- это структурирующее переживание: оно убеждает человека в том, что каждый из нас существует в качестве отдельного и уникального существа, а также в том, что другие отличаются от нас и также есть отдельные, непредсказуемые, уникальные существа.
Боль одиночества при расставании — это то, что создает основу нашей идентичности, нашего знания о других и нашего принятия реальности.
Так было (на заре формирования психики в отношениях с первичным объектом).
И так будет.
Текст К. Канской (с небольшим сокращением)
Источник telegram-канал: https://t.me/clinicalpsychoanalysis
